Сожженные мосты. Часть 7 [СИ] - Александр Афанасьев

— Давай посмотрим…

Первым я, конечно же, начал обыскивать того, которого первым и пристрелил — через окно домика. На вид лет тридцать — тридцать пять, правильные черты лица, европеец. Одет в джинсы и грубую рабочую куртку. Рядом с ним — пистолет, я немного подумал, потом решил — что ничего страшного не будет, если я разживусь дополнительным пистолетом. Тем более что пистолет и впрямь был хорош — привычный для России Браунинг, но не двойного, а одинарного действия, перед стрельбой нужно взводить вручную курок. Кто-то неслабо потрудился над этим пистолетом, в нем была масса полезных усовершенствований — от трехточечного ночного прицела до рукоятки, которую кто-то старательно в нескольких местах перетянул изолентой для лучшего хвата. Посмотрев магазин — в нем было одиннадцать патронов, двенадцатый вероятно в стволе — я сунул этот пистолет в свой карман.

В карманах у неизвестного было немного чего. Тонкая пачка ассигнаций и несколько мелких монет — все американские. Пачка жевательной резинки, початая. Новенький электрошокер дистанционного действия, черно-желый, по виду напоминающий фонарик — его я тоже сунул в карман, не знаю зачем. В другом кармане я нашел еще немного денег, квитанцию от фирмы, занимающейся прокатом машин…

В нагрудном нащупал что-то, достал — небольшой навигатор GPS и три фотографии. Начал разглядывать их — и кое-что понял…

— Что нашел?

Я молча передал фотографии Марианне, та принялась их разглядывать, подсвечивая себе небольшим фонариком, который как сотрудник правоохранительных органов привыкла всегда носить с собой. К нам подошел и Дункан, протянул руку за фотографиями.

— Мантино умер — сказал он, ни к кому конкретно не обращаясь.

Я промолчал — а что тут скажешь. Доля вины есть и моя — сколько нас, бакланов учили — когда ты на задании, раз в тридцать секунд оборачиваешься и смотришь, что у тебя за спиной, как летчик или карманник. Пусть мы с агентом Мантино не были ни друзьями, ни особо даже знакомыми — все равно он был моим напарником, и я отвечал за него равно как он — за меня. У него было подготовка полицейского, у меня же — флотского диверсанта и львиная доля ответственности лежит на мне. Вот и еще один грех, за который мне отвечать перед собственной совестью.

— Кто это?

— Это атомные террористы — не конкретизируя, сказал я — все трое. Одного из них я чуть не пристрелил из ружья в домике.

На самом деле двоих я ожидал увидеть на фото — третий же стал для меня откровением. Но я его узнал, хоть и видел в Персии пару раз и мельком. И кое-что понял…

Дункан молча пошел к вертолету — передавать фотографии в розыск.

К нам подошел один из выгрузившихся из вертолета «инопланетян», забрало шлема он откинул, и это внушало некоторую надежду, что от лучевой болезни бы не загнемся во цвете лет.

— Хоть я тебя и не так хорошо знаю, мне кажется, ты что-то задумал — сказал Марианна, и это было истинной правдой.

— Оружие раздобудешь?

— У меня уже есть — она показала пистолет.

— Что-нибудь посерьезнее. Стащи у Дункана или у кого-нибудь из этих автомат. На противоположной стороне дороги стоит мотоцикл, я его там оставил. Иди туда, и не привлекай к себе внимания.

— Что нам за это будет?

— Ничего. Если это то, что я думаю — мы сохраним себе жизнь. И не только себе, но и паре миллионов бедолаг.

Чем дальше — тем больше мне нравился этот Харлей с двигателем один и шесть — как у малолитражки. Вернусь домой — закажу себе такой же и буду на нем кататься. В России мотоциклов по причине холодной, не слишком подходящей для мотоциклов погоды почти не производили — но это же не мотоцикл! Это боевой конь!

Сыто урча мотором, мотоцикл с немалой скоростью тащил нас по четыреста девяносто пятой в сторону авиабазы Эндрюс. Я держался за руль — не управлял мотоциклом, а именно держался за руль, пытаясь не слететь с мотоцикла на такой скорости и не врезаться вот что-нибудь, для такого неопытного рокера как я мотоцикл был подобен необузданному быку. За спиной у меня сидела агент Эрнандес, пытаясь не свалиться с мотоцикла и при этом смотреть на пеленгатор. Тот самый пеленгатор, который я нашел в кармане у убитого — он не был отключен или запаролен и на нем была отметка. Если это то, что я думаю — мы сорвали джек-пот, если же нет — хуже все равно не будет. Где-то здесь, рядом с нами несколько маньяков вздумали сжечь целый город.

Иногда я раздумывал об этом, пытался понять террористов — и не мог. Не мог понять я и тех, кто говорит, что террористы и военные одинаковы, просто военные имеют возможность уничтожить здание управляемой ракетой, а террористы подгоняют к нему грузовик, набитый азотными удобрениями, щедро политыми соляркой. Один правозащитник тире адвокат недавно прислал гневное письмо в «Русский Инвалид»[78], по случаю ознакомился. Его даже напечатали, это письмо, в откликах читателей…

Господа! Если не видите разницы — откройте глаза! Возьмем хотя бы эту несвятую троицу — кстати, интересно, зачем они приперлись сюда все трое — может быть сейчас эти уроды уже добрались до устройства и вставляют в него детонатор. А потом взорвут. Америка ничего не сделала этим людям. Более того — она в чем-то поддерживала их стремление к независимости и немало сделала для ее обретения ими. В благодарность они хотят взорвать целый город, чтобы началась война. Большинство террористов, когда они выходят на тропу войны — они отчего-то взрывают не военные объекты. Детский садик, остановка общественного транспорта, гимназия — вот любимые их цели! Потому что там — не ответят смертью на смерть, там беззащитные. Военный, начиная боевые действия, отчетливо осознает, что против него так же будет применена сила, и он может погибнуть — но все равно он делает то, что заставляют его делать приказ, присяга и чувство долга. Террористы — по крайней мере, большинство из них — наносят удар там, где нет защиты, и делают все, чтобы уцелеть.

А вот я — против того, чтобы они уцелели. Потому-то я и решил — не сообщать никому. Сегодня я сделаю все — по многим причинам — чтобы ни один из этих ублюдков не остался в живых.

Проскочили мост — он был освещен и под ним лениво нес свои воды в Атлантику Потомак.

— Сворачивай! Налево!

Вашингтонские холмы — неужели там?

И тут я понял — станция! Железнодорожная станция! Контейнер с зарядом — там!

Мы съехали с двести девяносто пятой дороги и остановились. Я слез с мотоцикла, взял у Марианны навигатор.

Точка больше не двигалась…

Самое удивительное — что они не могли получить груз. Ни у одного из них не было при себе документов, подтверждающих их право собственности на груз, пришедший в порт Сан-Франциско и любезно доставленный в Вашингтон компанией АмТрак[79]. Еще один такой же контейнер ждет своего часа на грузовой станции рядом с Нью-Йорком, но это уже неважно — пусть ждет. Правосудие — свершится здесь.

Станция охранялась, но охранялась хреново, только забор из сетки-рабицы с пущенной поверху колючкой и телекамеры, и то самые дешевые, ночью полуслепые. Были, конечно, и обходы — но, сэкономив на персонале, охранная компания наняла мексиканцев. Стоило ли говорить, что никаких обходов и в помине не было, а вместо обходов мексиканцы дрыхли себе в караулке рядом с тревожной кнопкой.

Станция работала днем и ночью, ночью даже интенсивнее чем днем, потому что водители большегрузов ночью, когда машин почти нет, стремились сделать все свои дела и до утра, до пробок вырваться на прямики интерстейтов, чтобы не терять времени. Да и железная дорога ночью работала на полную мощность — североамериканцы, несмотря на все разговоры так и не построили у себя аналог нашей «стратегической колее», и путей для обеспечения перевозок все возрастающего потока грузов не хватало. Поезда ходили длиной в полторы мили и по два сорокафутовых контейнера на одной платформе, один на другом. Поэтому — территория станции была ярко освещена, и в ярком свете прожекторов были отчетливо видны снующие по залитым бетоном контейнерным площадкам огромные вилочные погрузчики, из числа тех, что могут взять разом два контейнера и большие козловые краны, перегружающие контейнеры на стоящие в очередь грузовики.

Первым, на них внимание обратил, конечно же, не охранник, охранники дрыхли. Первым на них обратил внимание менеджер участка. Замотанный вдрызг реднек[80] с личным транспортом — небольшим электрокаром как на площадках для гольфа, с постоянно трезвонящей вызовом рацией и гарнитурой на голове, с большим термосом с кофе, который он наполнял дважды за ночь и с тремя детьми, одному из которых надо платить за университет уже сейчас, а еще двое потребуют этих расходов позже. Он катил на своем каре между выстроенными в пять рядов штабелями огромных контейнеров, привычно ругал в рацию своих подчиненных — как вдруг кто-то шагнул навстречу его машине из темноты. Он не подумал ничего плохого, вор бы так не сделал, наоборот — он постарался бы спрятаться — но он увидел, что неизвестный был без каски. В САСШ существовало обязательное страхование работников от несчастного случая, страховые компании внезапно посылали своих представителей — страховых агентов и те проверяли условия труда. Последний был несколько дней назад, и как назло заметил двоих новеньких, которые находились на территории терминала без касок. В итоге компания — логистический оператор, арендовавшая эту станцию на сорок девять лет, получила замечание, влекущее за собой рост стоимости страховки, а сам он — выговор и штраф в пятьдесят долларов из зарплаты. Поэтому он уже поговорил со всеми своими, объяснил пока по-хорошему что и с кем будет, если он застанет бедолагу на погрузочном дворе без каски — и вот, пожалуйста!